|
|
|
Миларепа (1040 - 1123 годы.) - величайший тибетский поэт, буддийский йогин из линии Кагью, (Кармапы) один из самых ярких представителей традиции горного отшельничества в Тибете. В молодости Миларепа, по требованию своей матери, изучал чёрную магию, чтобы отомстить дяде и тётке за несправедливость по отношению к его семье. После совершения мести (заклятья Миларепы привели к смерти 30 человек) Миларепа раскаялся и стал учеником Марпы Лоцавы, который получил передачу учений буддизма Ваджраяны в Индии у великих йогинов Наропы и Майтрипы. Проявив исключительные упорство и преданность, Миларепа ещё при жизни достиг Посветлённого состояния Будды. Согласно преданию, у Миларепы был прекрасный голос, и его просветлённое видение спонтанно выражалось в замечательных стихах-песнях, которые до сих пор любит знает наизусть каждый образованный тибетец.
ИЗБРАННОЕ
Вернувшись в родные места, Миларепа обнаружил, что дом его превратился в руины, населённые духами, а поле заросло сорняками. Войдя в дом, он обнаружил побелевшие кости своей матери. Проведя ночь в этом месте, глубоко потрясённый всем увиденным, он спел эту песню:
О, горе мне!..
Ведь все, кто полагается на бренное,
Чем больше думают, тем более печалятся;
Чем больше делают, тем более страдают;
Чем больше суетятся, тем сильней они
Бывают ввержены в круговорот сансары.
О, как подавлен я! Застигнут кармою,
Я потрясён - куда идти, что делать мне?
Ответ один: всецело посвятить
Себя святой и несравненной Дхарме.
О Ваджрадхара, ты, чья суть - Акшобхья,
Благослови меня ты недостойного
И в горном укрепи уединении!
Во град непостоянства и иллюзии
Войдя, блуждает путник удручённый...
Долина чудная, земля и дом родительский -
Всё ныне стало собственностью духов.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.
Наш дом, на четырёх столпах основанный,
Теперь подобен львиной верхней челюсти.
Его углы и стены вместе с крышею
Напоминают уши мне ослиные.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.
Лихие дни! Вот поле невозделанное,
Густым и жёстким бурьяном поросшее...
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.
От Тхёпы Севы, от отца родимого
Осталась только горстка праха костного;
А Ньянгза Карген, мать моя любимая,
Подобна клетке, из костей построенной.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.
Монах Лхабум, что здесь живёт, теперь
В дома других хозяев ходит с требами.
Из наших книг священных птицы с крысами
Себе жилища-гнёзда понастроили.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.
О Ваджрадхара, ты, чья суть - Акшобхья,
Благослови меня ты недостойного
И в горном укрепи уединении!
Вскоре после того, как Миларепа вернулся в родные края и поселился в горной пещере поблизости, об этом узнала его сестра, Петама, и пришла навестить его. Она была поражена, увидев брата: Миларепа был лишён всякой поддержки со стороны окрестных жителей и на протяжении долгого времени питался только похлёбкой из крапивы; его тело стало похожим на скелет и позеленело. (Необходимо отметить, что буддизм отрицательно относится к аскетическим крайностям, и воздержание Миларепы было вынужденным: до обращения к Дхарме он причинил много зла односельчанам, те его ненавидели, и на их помощь рассчитывать не приходилось. Кроме того, невыносимые тяготы первых лет своего отшельничества Миларепа рассматривал как кармическое воздаяние за совершённые в прошлом злодеяния.) Сестра заплакала, а Миларепа спел песню:
Я простираюсь пред учителями:
Меня благословите, недостойного,
И укрепите на пути отшельничества!
Сестра, твой ум смятен, в печали тело...
Но счастье и печаль непостоянны,
Так что послушай-ка немного эту песню.
Посмотришь ли, сестра, на дом мой нынешний -
А он подобен логову звериному.
Когда другие видят этот дом,
Моею нищетой они подавлены.
Посмотришь ли, сестра, на мою пищу ты -
А пища-то совсем как у животного.
Когда другие видят, что я ем,
С трудом они скрывают отвращение.
Посмотришь ли, сестра, на моё тело ты -
А тело как скелет, покрытый кожею.
И даже злейший враг мой прослезится,
Когда увидит облик измождённый мой.
Посмотришь ли, сестра, на мои действия -
А я во всём подобен сумасшедшему.
Сестра, когда глядишь ты на меня,
Тотчас в печаль впадаешь неизбывную.
Но если б брата ум могла увидеть ты,
То поняла бы, что подобен Будде он
Во всём! И видят ум мой гуру-праотцы,
И рады моему успеху в практике.
На камне этом жёстком в позе лотоса
Я долго и упорно медитировал -
Так долго, что моё сиденье грубое
Покрыло кожу ссадинами, ранами.
Питаюсь я похлёбкою крапивною:
Лишь в ней я недостатка не испытывал;
И тело моё стало как крапива,
И даже кожа вся позеленела.
Мой дом теперь - пещера в скалах каменных;
В глухом безлюдье гор она затеряна,
Полна печали... Но учитель-Будда
В печали этой горькой растворён.
И нет сомнения, о Пета, что с такой
Настойчивостью и с таким усердием
Я испытаю опыт Просветления!
Так не горюй же и крапивы приготовь.
Не пожелав отведать крапивную похлёбку, Петама (ставшая после смерти матери нищенкой) сбегала в долину за подаянием. Вернувшись, она взглянула на брата и воскликнула: "Ты без одежды, зелёный, нагой! Я твоя сестра, а ты даже не смущаешься! Тебя нельзя даже назвать человеком!" Миларепа ответил ей песней:
Я простираюсь пред учителями:
Меня благословите, недостойного,
И укрепите на пути отшельничества!
Бродил-бродил я долго по чужбине -
Немудрено о родине забыть.
Скитался от пещеры я к пещере -
Легко забыть деревни с городами.
Смотрел-смотрел на танцы обезьяньи -
И о стадах скота легко не думать.
На гуру долго-долго медитировал -
Легко забыть привязанность к родным.
Я вновь и вновь о Дхарме размышлял -
Легко забыть обычаи людские.
Я вновь и вновь чандали разжигал -
Легко теперь не думать об одежде.
Я вновь и вновь вкушал самадхи пищу -
Легко забыть о мясе и напитках.
Я вновь и вновь единство созерцал,
Единство в светоносности - и вот
Легко забыть о всяких сложных взглядах.
На мудрости не-мысли долго-долго
Я медитировал - так долго, что теперь
Отсечь мне просто суетные мысли.
Я столько раз сам высекал огонь,
Что позабыл: на свете есть соседи.
Я действовал спонтанно, как придётся -
Легко забыть о скромности теперь.
Я жил в уединенье, без забот -
И вот легко забыть мне о смущении.
Мирские достижения отравы
Полны; похоже, что от полноты такой
Совсем освободился этот йогин!
Однажды мимо пещеры Миларепы проходили охотники. Из любопытства они заговорили с йогином и спросили: "Ты живёшь среди скал. Что хорошего в скалах?" Миларепа запел:
Благословенья гуру коренного
Впитались в эти скалы. Если вы
Не знаете, насколько хорошо
И чем прекрасно это место, знайте:
Небесной Крепостью оно зовётся,
Небесной Крепостью Горы Зелёной, Гордой.
У этого дворца нерукотворного
Вверху клубятся тучи, а внизу
Течёт-играет синяя река.
Кругом луга, где множество цветов
Красуется, и хищники кричат
На их границе. Птиц король парит
Над всеми - грозный гриф. И временами
Накрапывает дождик. Непрестанно
Жужжат-гудят пчелиные рои
Медовою мелодией своею.
Олени, лошади играют и резвятся -
И матери, и шустрый молодняк...
И много дивных песен мне напели
Здесь птицы певчие. Кругом ручьи журчат,
Текут меж скал приятным переливом.
Поистине, друзья ума все звуки
Сезонов четырёх, и прелесть места,
Где поселился я, не описать...
Я спел вам эту радостную песню -
Примите же её как наставленье,
Охотники. Не совершайте зла,
И будьте добрыми!
СИМВОЛЫ ДОБРОДЕТЕЛИ, ВОЗНИКШИЕ ВО СНЕ.
Миларепа начал практику в своей пещере. На первых порах его медитация оставалась безрезультатной, и он не знал, что делать дальше. Вскоре ему приснился сон: он упорно трудился, распахивая целину. Проснувшись, он спел эту песню:
Я обращаюсь к гуру драгоценному:
Благослови меня ты недостойного
И в горном укрепи уединении!
Подобна ниве неоранной равность,
И следованье Дхарме неуклонное
Ту ниву ровную удобрит-оросит.
Посеял практик семена сознания
К добру направленного, безупречного;
Гремит молитва громом оглушительным -
И щедро льётся дождь благословения.
Два буйвола искусных средств и мудрости
Запряжены в ярмо и тянут плуг ума,
Отбросившего смело все сомнения.
Свободный от запутанности практик,
За рукояти сосредоточения
Схватившись и кнутом усердья щёлкая,
Распахивает целину страстей и клеш.
Он удаляет недостатков валуны,
Трудясь нелицемерно, полет поле;
Колосья истины созревшие молотит;
Зерном глубоких наставлений устных
Он наполняет житницу рачительно.
И, перемолотое жерновами дакини,
Становится зерно прекрасной пищею,
Которая питает сытно йогина.
Мне сон приснился; долго я раздумывал
Над ним: ведь нужно истину из образов
Извлечь, нельзя сравнением житейским
Сполна всю глубину её измерить.
Итак, кто к Пробуждению стремится,
Пусть развивает строгость и упорство.
Все, кто практиковать упорно будет,
Обрящут то, что редко обретается.
Так пусть у благородных, мудрых практиков
Препятствий на пути не возникает!
ПЕСНЯ ЗАСНЕЖЕННЫХ СКЛОНОВ.
Величественный трон и балдахин,
Светило нашу встречу осенило.
Йог Миларепа и его благотворители
Сердечно рады, что опять увиделись, -
И рады, что не умерли... Я, старец,
Хранитель многих песенных сокровищ,
Отвечу на вопрос, как мне живётся,
Счастливой песней о здоровье полном.
Так навострите уши и внимайте!
Когда пошёл на убыль год Дракона
И Зайца год едва успел начаться,
Во мне с особой силой возросло
Стремление отречься от сансары.
На снежную гряду высоких скал,
На перевал у Лачи я пришёл,
Уединенья жаждою томимый.
И сговорились небо и земля,
И вестника морозного послали
Ко мне - шального ветра. И река,
Воды стихия, вдруг разбушевалась;
И тучи, словно с умыслом, собрались
На юге чёрные, и в их темнице мрачной
Исчезли разом Солнце и Луна.
Нанизаны на нить подобно чёткам,
Застыли в небесах все двадцать восемь
Созвездий лунных, и планет восьмёрка
Посажена была на цепь железную,
И Млечный Путь был к небу пригвождён.
Окутались туманом звёзды все,
Весь мир покрылся мглою непроглядной...
Снег повалил, и сыпал целых девять
Дней и ночей, и столько же ещё -
Снег падал с неба восемнадцать суток.
Большие, словно клочья шерсти, хлопья
К земле летели, птицами порхая;
Узорные снежинки-веретёнца
Летели вниз, кружась, как рой пчелиный;
Катились вниз крупинки снега мелкие,
Как зернышки горчицы, как горошины.
На перевале снег, не зная меры,
Заполнил всё собою. Наверху
Коснулись неба белые сугробы,
Внизу трава, деревья и кусты
Под ношей снеговой к земле пригнулись.
Оделись в белое вершины чёрных гор,
И волны озера замёрзли голубые,
И воды чистые покрылись коркой льда.
Снег сгладил все низины и холмы.
Конечно, от такого снегопада
Все люди в добровольном заточенье
Укрылись, а для всех четвероногих
Пришла пора голодная: все звери
Своей привычной пищи вдруг лишились.
Вверху пернатых голод поразил,
Внизу попрятались по норам мыши с крысами,
И вскоре впали в спячку звери дикие.
Такая вот беда пришла ко всем -
И к Миларепе, йогину-отшельнику.
Меж Милой, йогином в одеждах хлопковых,
И ураганом, с неба налетевшим,
Меж мною и морозным ветром зимним
Нешуточная битва разгорелась
В горах пустынных, на вершине белой,
Покрытой снегом. В воду превратился,
Растаял побеждённый снегопад,
Ревущий ветер сам собой утих,
А хлопковая ткань огнём пылала.
Борьба была такой, как будто воин
Сражался насмерть с яростным врагом.
Был дан бойцу клинок победы острый,
И победил герой в смертельной схватке.
Явил я образ внутреннего деланья,
Примером стал для многих практикующих,
В великую одежду жара внутреннего
Поверх одежды хлопковой облекся.
Четыре комбинации болезней
Уравновесив на своих весах,
К согласию привёл я безупречному
Четыре элемента. Я направил
Холодный и горячий ветер в сущность -
И горный ветер тоже стал покорным.
Злых духов снегопада усмирил я -
И тот безропотно сошёл на нет.
Меня не одолело войско демонов -
И в битве этой йогин победил.
Потомок своих предков, шкуру тигра
На лисий мех я не менял ни разу.
Сын своего отца, из рода воинов,
Ни разу не бежал я от врага
И не сдавался! Я из рода льва -
Царя зверей, и потому нигде
Не жил я, кроме этих снежных гор.
Так нападайте же - я только позабавлюсь!
...И если вы, друзья, моим словам,
Словам седого старца, внять готовы,
То знайте: далеко распространится
И будет процветать ученье Кагью,
И многие достигнут Просветления,
И обо мне, о Миларепе-йогине,
Весь мир узнает. Вы, ученики,
Исполненные веры, сохраните
Об этом йоге память; а со временем
Уже о вас легенды будут складывать.
Итак, я, йогин, счастлив и здоров!
А вы, мои друзья и благодетели,
Счастливы ли теперь? Здоровы ли?
ПЕСНЯ, ОБРАЩЁННАЯ К ГЕШЕ.
Однажды Миларепа был приглашён на пышный свадебный пир. Его посадили на самое почётное место. Рядом сел геше (учёный лама). Он поклонился Миларепе и ожидал ответного поклона; но йогин никому и никогда не кланялся, кроме собственного гуру, и теперь не отступил от своего правила. Оскорблённый геше решил публично уличить Миларепу в невежестве. Достав философский трактат, он попросил ламу-йогина подробно прокомментировать трудные места. Миларепа ответил, что геше и сам прекрасно умеет толковать слова, но только практика медитации помогла бы понять их истинный смысл: "Я никогда не ценил и не изучал словесную софистику, представленную в книгах в традиционной форме вопросов и ответов, которые заучивают наизусть, а затем выпаливают в спорах с оппонентами. Это приводит только к путанице мыслей, а не к тем действиям, которые помогают осознать Истину. Этими словесными знаниями я не обладаю — если я когда-то их имел, то позабыл давно. Послушай песню, в которой я объясню, почему я забыл книжные знания". И Миларепа запел:
Почтенье Марпы лотосным стопам!
Да сохранит меня мой добрый лама
От следованья догмам и ученьям,
Что не в ладах всё время меж собою.
С тех самых пор, как благодать учителя
Мне в сердце снизошла, храню всё время
Ума сосредоточенность усердно.
Привыкнув о любви и сострадании
Раздумывать, забыл я с давних пор
О разнице меж мною и другими.
Привыкнув созерцать святого Гуру
Над головой моей в сиянье светлом,
Забыл я обо всех авторитетах
И всех, кто править силою стремится.
Давно привык я мыслить о Защитниках
Как от меня неотделимых сущностях,
И потому забыл про беспокойство
О временной, телесной оболочке.
Давно лишь тем внимаю наставлениям,
Которые передаются шёпотом
На ухо; потому и позабыл я
О книгах, рукописных и печатных.
Привыкнув изучать науку жизни
Единую, утратил я все "знания",
Которые лишь вводят в заблуждение.
Привыкнув созерцать Три Тела Будды
Как сущие во мне, я на пути своём
Давно забыл о страхе и надежде.
Привыкнув размышлять об этой жизни
И жизни будущей как о неразделимых,
Забыл о страхе я рождения и смерти.
Привыкнув с давних пор свой опыт собственный
Исследовать, я забываю спрашивать,
Что обо мне друзья и братья думают.
Привыкнув обретать всё новый опыт,
Давным-давно успел я позабыть
О всех вероучениях и догмах.
Привыкнув с давних пор на Нерождённое,
Несокрушимое и Неопределимое
Нацеливать свой ум, забыл я напрочь,
Как цели точные определяются.
Привыкнув танец всех явлений видимых
Считать свободною игрою Дхармакайи,
Забыл я игры плоского рассудка.
Привыкнув с давних пор хранить свой ум
В несозданном Свободы состоянии,
Забыл я о надуманных условностях.
Привыкнув с давних пор свой ум и тело
Держать в узде, о сильных сего мира
Надменности и гордости забыл я.
Привыкнув с давних пор, что кроме тела
Нет дома у меня, о всех удобствах
Я позабыл, в монастырях доступных.
Привыкнув постигать смысл Несказанного,
Я позабыл о тонкостях грамматики
И правилах образованья слов.
И без труда, многоучёный геше,
Найдешь ты в книгах Дхармы подтвержденье
Моим словам - в авторитетных книгах...
|
|
|
|
