Нил Сорский. Страницы истории.

Добавлено: Пн Мар 29, 2010 9:25 pm

Я не плачу, не плачу. Я знаю свой путь.
Се - таинственный путь самого божества.
Нет: ни в чем я себя не могу упрекнуть:
Я свободен в плену своего волшебства.

Дивный замысел дивное дело явил,
И в бездонную пропасть упали ключи.
Сам себя у себя сам собой искупил,
И… - блаженство без края… Молчи!

Добавлено: Вт Мар 30, 2010 12:11 am

Я наполнен Тобой до краев, все в себе сокруша.
Ты - мой мозг, моя кровь, моя плоть и душа.
Нету места для веры во мне, для неверия нет,
Все моё существо - Твой пронзающий свет.

Добавлено: Вт Мар 30, 2010 12:36 am

Добавлено: Пн Май 17, 2010 11:30 am

Этапы умного делания

Итак, небольшой экскурс в историю умного делания. Если взглянуть на историческое пространство аскетической практики и умного делания, то можно увидеть три основных этапа. Первый этап приходится на 4-7 вв. от Р.Х., второй - на 13-14 вв. в поздней Византии с переходом на 14-15 вв. на Руси, третий - с конца 18 в. до начала 20 в. То, что было между этапами (и до первого этапа), находится в покрытых туманом времени и дымом забвения долинах. Начало второго этапа при желании можно отнести к 11 в., если принимать, что знаменитый трактат о трех способах молитвы был написан прп.Симеоном Н.Б. В любом случае, кульминация второго этапа приходится на период исихастских споров 14 в.

Первый этап.
Быстрое превращение христианской церкви в государственный институт побуждало людей, ищущих чистоты и духовного совершенствования, оставлять развращенные города и селиться в пустынях. Это период анахоретства. Рождается монашество, которое ставит целью сознательную работу, направленную на то, чтобы вырваться из пут падшего мира. Складывается система физических, психофизических и нравственных упражнений, составляющих скелет монашеской аскезы. В этой системе есть упражнения, как направленные на ограничение, борьбу и умерщвление страстей и плоти, так и на нравственное совершенствование и развитие добродетелей. Отдав минимальную дань общеизвестным вещам, хочу заметить, что в древнехристианской монашеской аскезе не сложно выделить элементы психотехник... даже не выделить: достаточно сказать, что аскетические подвиги психотехничны. (термин "психотехника" можно было и не вводить, однако он удобен, поскольку позволяет взглянуть не замыленным взглядом - и увидеть в старом и привычном - новое и необычное.)

Интереснее другое: на первом этапе (в свернутом виде) начинают проявляться разнообразные черты монашеской аскезы, которые получат дальнейшее развитие. Но не все! Не получит развитие учение о христианском гнозисе (которое встречается у аввы Евагрия, Макария Египетского, Антония Великого). А ведь древнехристианскими подвижниками учение об исихии тесно увязывалось с идеями о гнозисе (у св. Аммона, ученика прп.Антония). Почти не получит развитие и высокая созерцательная направленность молитвы (размышление, без мыслей, о Боге - у Исаака Сирина, постижение логосов - у Максима Исповедника). Вообще, представления об уме, освященном благодатью Святого Духа (сверхсознании, как бы, возможно, сказали сейчас), и его обретении довольно быстро сходят на нет и заменяются отстраненным, ментальным богословием, которое позже вырождается в схоластику. Само мистическое богословие, соединенное с аскезой, достигает пика своего развития у прп.Максима Исповедника. Усечение языка у прп.Максима ознаменовало и немотство высокого мистического богословия. Пути подвижничества и богословия расходятся, чтобы в последний раз удачно сойтись в синтезе паламизма в 14 в. Следующая попытка соединить подвижнический опыт и богословие в прославлении Имени Божьего предпринимается только в 20 в. и успеха не приносит...

Опыт и поучения передаются как в письменной, так и в устной форме. И не для всех. Надо четко понимать, что тайная передача знаний была. Напр., Пахомий Великий использовал особую тайнопись в своих "Посланиях". Блаж.Иероним говорит о ней так: "Ангел научил Пахомия, Корнелия и Сира таинственному языку, чтобы они писали для себя и говорили, скрывая таинственные мысли под особым алфавитом..." (Творения Иеронима Стридонскаго, ч.4. Киев, 1903, с.56)

Другой текст из жизни Пахомия Великого о связи мистического смысла букв алфавита с характером и наклонностями человека. «Братию он (ангел.— Ред.) повелел разделить на двадцать четыре чина по числу двадцати четырех букв, так чтобы каждый чин означался греческими буквами от альфы и виты по порядку до омеги... Наименование каждой буквы уже само собою указывало бы на означаемый ею чин. Инокам, более других простым и незлобивым,— продолжал Ангел,— дай имя йоты, а непокорных и крутых нравом отметь буквой кси, выражая, таким образом, самою формою буквы свойство наклонностей, нрава и жизни каждого чина. Знаки сии будут понятны только духовным» (Лавсаик. С. 74–75; Dornseiff. Das Alphabet. S. 25).

И это наследие в монашеской практике дальнейшего развития не получила. (О символическом толковании алфавита в христианстве можно посмотреть здесь: http://www.sedmitza.ru/text/997339.html )

В 5 в. начинает складываться учение об Иисусовой молитве. К 7 в. учение об Иисусовой молитве становится распространенным, но оно еще не разработано в деталях. Молитва Иисусова обозначается как сердцевина жизни подвижника. Молитва просвещает ум и сердце, дарит сладостную тишину и радость уму и сердцу. У Лествичника дается развернутое учение о трезвении и борьбе с помыслами. У него есть первые упоминания о связи молитвы с дыханием. (Память Иисусова да соединиться с дыханием твоим, и тогда познаешь силу безмолвия.) Т.е. появляются первые намеки на психофизические приемы при молитве. Другой прием, предлагаемый Лествичником, - простирание рук при молитве. Еще более развитое учение мы находим у св.Исихия Иерусалимского в его трактате "о трезвении и молитве". Упор у Исихия делается на благодатную и чудодейственную силу имени Иисуса. Он же говорит о соединении молитвы Иисусовой с дыханием. У него есть и упоминание о пространстве сердца (кажется, первым о пространстве сердца заговорил прп.Макарий Египетский). Также говорится о непрестанности молитвы и о соединении ее с трезвением. И наконец, у Исихия подчеркивается, что при произнесении имени Иисуса ум должен быть чист от всяких помыслов, а сердце освобождено от всякого образа.

После 7 века в умном делании наступает молчаливая пауза.

Добавлено: Пн Май 17, 2010 12:08 pm

Второй этап - О трех способах молитвы

Открывает второй этап текст, традиционно приписываемый Симеону НБ, "О трех способах молитвы" (или "Метод священной молитвы и внимания"): http://www.hesychasm.ru/library/stsymeon/symeon1.htm В небольшом трактате описываются три способа молитвы. В эти способы - в свернутом виде - укладывается почти все многообразие христианского молитвенного опыта.

Первый способ можно кратко охарактеризовать так: взирание горе, воздеяние рук, очей и мыслей к небу, представление небесных красот и призывания помощи с неба побуждают душу молитвенника к божественному вожделению. Иногда у молитвенника текут слезы. Эта молитва легко переходит в прелесть: человек начинает кичиться в сердце, возноситься, мнить происходящее божественным утешением и молиться, чтобы всегда пребывать в таком делании. Это делание сопряжено с чувственным видением света, обонянием благовоний, слышанием голосов и пр. И оно может легко ввергнуть в безумие и одержание. Человек при такой молитве, если и избежит напастей, жизнь пройдет без духовных преуспеяний.

Второй способ также легко вводит в прелесть, но он во много лучше способа первого. Этот способ представляет собой внешнюю молитву - путь борьбы с помыслами и страстями. При этой чувственной брани внутренних врагов молитвенник не видит. Поэтому, "подъемля труд, все же лишается мзды. При этом, скрадываемый тщеславием, он мнит себя внимательным и, находясь во власти этого [тщеславия] и будучи его игрушкой, иногда даже порицает остальных, что они не таковы, и превозносится, ставя себя пастырем овец и уподобляясь слепцу, обещающему показывать дорогу слепцам."

Третий способ - самый верный и самый редкий. Он требует строгого послушания ради обретения беспристрастия и хранения совести перед Богом, перед духовным отцом и по отношению к людям (не делать другому того, что сам ненавидишь) и предметам (остерегаться от злоупотребления во всякой вещи). Смысл третьего способа молитвы "в том, чтобы ум хранил сердце в молитве, всегда обращался внутри его [сердца] и из оной глубины воссылал ко Господу моления. Тогда... ум более не извергается из обители сердечной..." Несведущим такая молитва покажется слишком трудной. Автор трактата подчеркивает, что и не все, крепко выдержавшие искус, способны восприять радость в глубине сердца. "Вкусившие же сию радость и ощутившие эту сладость гортанью сердца могут и сами восклицать с Павлом: "Кто отлучит нас от любви Христовой" (Рим. 8, 35)"

Далее предлагается следующий психофизический прием. "Сев в безмолвной келье и наедине... затвори дверь <ума> и вознеси ум твой от всего суетного, то есть временного. Затем, упершись брадой своей в грудь, устремляя чувственное око со всем умом в середину чрева, то есть пуп, удержи тогда и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто, и внутри исследуй мысленно утробу, дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы. И сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу, но, постоянно подвизаясь в деле сем нощно и денно, ты обретешь " о чудо! " непрестанную радость. Ибо как только ум найдет место сердечное, он сразу узревает, чего никогда не знал. Видит же он посреди сердца воздух и себя самого, всего светлого и исполненного рассуждения. Отныне призыванием Иисуса Христа он изгоняет и истребляет помысел при [его] появлении, прежде чем тот завершится или сформируется."

Феофан Затворник из своего перевода трактата изъял описание этого психофизического метода... И у немалого числа современных "молитвенников" поехала набекрень крыша, когда они узнали из последних переводов (Сидоров, 1996, Дунаев, 1999), что молились византийские исихасты, "устремляя чувственное око со всем умом в середину чрева", поскольку еще в 19 в. признана была такая практика моления прелестной и категорически запрещена. По простой причине: к 19 в. опыт византийских исихастов был во многом утерян и паламизм забыт.

Во второй части трактата автор на вопрошание ученика: но почему первое и второе хранение не могут усовершить монаха? - дает ответ: Поскольку он проходит их не по чину. А далее автор говорит, как же надо проходить свой молитвенный путь по чину, рассказывая о четырех ступенях восхождения, начиная с умаления страстей и хранения сердца и завершая созерцанием. И на этих ступенях восхождения находится место и для второго, и для первого способа молитвы.

В трактате Симеона НБ указана цель - обретение Иисуса в сердце, указан главный способ ее достижения - воссылание молений из сердца, указаны основные психофизические приемы - сосредоточение на пупке и использование носового дыхания, названы ступени восхождения, указаны и сопутствующие способы молитвы и названы их серьезнейшие недостатки, но эти способы огульно не отнесены в прелестные и неверные. Мы видим развитую и цельную систему, в которой найдено место для различных способов молитвы, и в которую органично введены психофизические приемы.

Если обратиться к поучениям отцов-подвижников 19 в., то несложно заметить, что они не обладают ни такой глубиной, ни таким единством. Первый способ молитвы они объявляют абсолютно прелестным. А ведь еще Лествичник указывал, что "тем, которые еще не стяжали истинной сердечной молитвы, в телесной молитве способствует подвиг понуждения, например: распростертие рук, биение в грудь, умиленное взирание на небо, глубокие воздыхания, и частое преклонение колен." Древнехристианский учитель предлагает новоначальным - на стадии телесной молитвы - использовать именно первый способ молитвы с его чувственностью и разгорячением! И это - при знании психосоматического обустроения человека - понятно: человек плотский груб и дебел, его душа ленива. Душу надо размягчить и разогреть, чтобы она пробудилась от невежества вечной спячки и смогла обратиться к небесам.

В 19 в. практически все психофизические приемы, связанные с обращением ума в сердце, ставятся под подозрение, а сосредоточение на пупке категорически запрещается. Большее внимание обращается на нравственное совершенствование, роль тела в молитве умаляется. Вообще, главенствующим способом молитвы становится второй - чувственная брань внешнего человека. Это огромный труд, который оставляется без воздаяния от Бога...

На основной принцип (работа с воображением), заложенный в первом способе молитвы, опираются все медитационные практики и психотехники, задействующие визуализацию. В христианской жизни первый способ находит свое развитие в экстатической молитве и визионерстве католических мистиков. Воображение - основная сила и кардинальный дефект первого образа молитвы. Воображение позволяет выстраивать тварное пространство (ума и души) и одновременно отгораживает человека от Бога. Поэтому упор в православном молитвенном предстоянии делается на отсутствие воображения и на безОбразность молитвы. В настоящее время отсутствие воображения в любых молитвенных ситуациях - в силу потери немалой части молитвенного опыта и под влиянием привычки выхватывать одни куски из единого тела святоотеческого наследия и терять другие - возводится в категорический императив, чем и доводится до абсурда. Следует указать на основные моменты молитвенного делания, когда воображение участвует в молитве.

1) Как уже говорилось выше, на начальном этапе молитвы (молитва телесная и словесная) активно используются приемы, связанные с воображением и возбуждением эмоциональных переживаний. Напр., считать себя недостойным - относится к воображательной деятельности ума, а умиление - эмоциональное переживание. Только по мере углубления молитвенной жизни воображение и эмоции должны замолчать, исчезнуть.

2) Человек, достигший - по Симеону НБ - высшей степени совершенства, может прибегать к воображению при молитве (устремлять к небу чувственное око вместе с духовным), потому что уже обладает духовным (сверхобразным) видением-ведением, которое указывает на должное место воображаемому. Обладая духовным видением, он может в образах (т.е. посредством воображения) донести до других тайны духовной жизни.

3) По православному учению, имя Божие есть образ Бога. Имя же "Иисус" в равной мере относится и к божеству, и к человечеству Христа. Иисусова молитва, творимая словесно и мысленно, обращается к образу (Первообраза) и опирается на воображение человека. Другими словами, Иисусова молитва воображательна до той поры, пока не замолкает, переходя в молчаливое восхищение и (сверхобразное) созерцание.

Сие означает, что только на высотах молитвенного делания воображение не работает. Можно еще отметить, что к визуализации отношение более строгое - она запрещена. Но и этот запрет относительный: сны с их образами запретить невозможно. А молитва охватывает и сферу сна...

Автор очерка Александр Олегович Румянцев.

Далее о том, что "нового" поведал Варлаам о пуподушниках

Добавлено: Сб Май 22, 2010 12:17 am

Варлаам Каламбрийский о пуподушниках.

Одна из характерных черт исторического христианства - неуважительное отношение (очень мягко сказано) к религиозным оппонентам. Да и как можно уважать тех, кто, по мнению одержавших победу, идет в погибель. Религиозная партия, проигравшая в вероучительных спорах, уничтожалась: нравственно, морально, административно, физически... как получится.

В исихастских спорах 14 в. победила партия паламитов, поэтому варлаамитам пришлось туго. В частности, были уничтожены полемические труды Варлаама. Сам Варлаам бежал в Италию, где стал учителем Петрарки и Бокаччо, а позднее получил сан епископа.

Спустя не столь большое время (несколько веков), аскетическое и богословское наследие паламитов было благополучно утеряно в недрах самой церкви. И вот теперь учение паламитов с большим трудом восстанавливается. Риторический вопрос: если бы не было нападок Варлаама на практику афонских монахов, если бы Палама в спорах не развил свое учение, то что бы вообще осталось?.. И далее пара небольших цитат, сохранившихся из полемики Варлаама, которые дают намек, насколько были развиты психофизические приемы в монашеском делании Афона 14 в.

Они посвятили меня в чудовищные и абсурдные учения, до описания которых не может унизиться человек, имеющий хоть сколько-нибудь разума или смысла, произведения ложного верования и безрассудного воображения. Они учили меня чудесным разделениям и воссоединениям духа и души, связи демона с последней, различиям между белым и красным (огненным) светом, умопостигаемым вхождениям и исхождениям, производимым ноздрями при дыхании, щитам вокруг пупа и, наконец, соединению Господа с душой, производимому внутри пупа с полной сердечной уверенностью...

И другой отрывок: ты... под светом подразумеваешь... как будто некую световидную ипостась, которая сплетается или сочетается или смешивается с душой, наподобие того [света], что, по твоим словам, показался вокруг головы Прокла или, как говорят некоторые, входит через ноздри человека и погружается в пуп, который, распространяясь и разливаясь вовне, если случится ночь, то освещает все жилище, и который, если огненный, то бесовский, а если белый, то божественный.

Это взгляд человека рационального, далекого от молитвенной практики. Варлаам что-то увидел... скорее не верно, чем верно, практически ничего не понял, что-то исказил. Однако мы точно знаем, что Паламе с большим усердием пришлось защищать и афонскую практику молитвы, и построенное на ней богословие. И сейчас, опираясь на столь ничтожные отрывки, можно сделать первый вывод: практика умной молитвы у афонитов была весьма и весьма развитой - намного больше, чем практика умной молитвы века 19-го.

Они учили меня чудесным разделениям и воссоединениям духа и души, связи демона с последней...

Этому утверждению Варлаама сложно найти какое-либо соответствие в подвижнических текстах. Что понималось под "чудесными разделениями и воссоединениями духа и души", наверно, останется тайной. О связи демона с душой уже можно строить какие-то умственные спекуляции, но лучше подробнее поговорить вот о других утверждениях Варлаама.

Они учили меня... различиям между белым и огненным светом...

Итак, о различении светов.

В житиях Максима Афонского, Павла Латрского и у Григория Синаита (об этом говорит Дунаев) можно найти указания на то, что бесы приходят в огненном свете. Указаний в житийной и подвижнической литературе на то, что божественный свет - белый, нет. И далее как говорит об этом Григорий Палама В Триадах:

И вот они пишут, что наставники велели им забросить все Священное Писание как негодное и заниматься только молитвой, ею изгонять злых духов, якобы принадлежащих к сущности человека, чувственно распалять самих себя, скакать, наслаждаться, не дожидаясь обращения души, и созерцать видимые в таком состоянии чувственные светы, считая признаком Божиих светов блестящую белизну, а нечистых — как бы пламенность и желтизну. Они пишут, что все это говорили им наставники лично и что сами они считают это бесовщиной; а стоит возразить на что-нибудь из сказанного ими, они сразу усматривают в этом признак страстной одержимости, последнюю же опять-таки считают свидетельством обольщения. Вообще на многих примерах можно убедиться, что они перевирают своих обвиняемых и превосходно подражают в своих писаниях змеиным извивам и змеиному коварству, изворачиваясь во всевозможных вывертах и сплетая разные хитросплетения, каждый раз толкуя иначе и в обратном смысле свои собственные слова.

Из этого текста следует, что Варлаам, говоря о различении молитвенниками белого и огненного света, мог что-то переврать.

Зато из подвижнических писаний с достоверностью известно, что ум, озаренный светом благодати, светится сапфировым или небесным светом.

Евагрий Понтийский, "О помыслах".

Когда ум, совлекшись ветхого человека, облечется в благодатного человека (Кол. 3, 9-10), тогда увидит он во время молитвы состояние свое, сходное с сапфиром или небесным цветом, - это состояние Писание называет "местом Божиим", и его зрили [некогда] старцы на горе Синай (Исх. 24, 10-11).
На это место ссылается и Палама.

Исаак Сирин, "О чистой молитве".

И еще, тот же Григорий говорит: "чистота ума есть воспарение мысленнаго. Она уподобляется небесному цвету, в ней во время молитвы просиявает свет Святыя Троицы".

Вывод: православные подвижники были не чужды различению чувственных светов. Вывод этот простой и, вместе с тем, достаточно важный. Он означает, что при правильной безОбразной молитве вИдение внутренними очами не отнимается. Современные же толкователи отеческого молитвенного опыта полагают, что не должно видеть ничего, т.е. нужно находится в состоянии некоего зрительного бесчувствия. И начинают воображать, что ничего не видят (и не воображают), попадая в ловушку, из которой так хотят выбраться...

Они учили меня... умопостигаемым вхождениям и исхождениям, производимым ноздрями при дыхании...

О соединении слов молитвы с дыханием - положение ныне общеизвестное. Как минимум, этот психофизический прием не отрицается.

Они учили меня... щитам вокруг пупа...

Полагаю, это еще один из утраченных психофизических приемов, используемый в молитвенной практике афонитов в поздневизантийский период.

Они учили меня... соединению Господа с душой, производимому внутри пупа с полной сердечной уверенностью...

Центральное место в традиции умного делания и Иисусовой молитвы отводится обретению Господа в сердце молящегося, когда слова ап.Павла: "не я живу, но живет во мне Христос" наполняются самым буквальным смыслом. Видимо, о таком соединении Господа с душой, когда душа преображается в Фаворском свете, и учили афонские монахи. Вхождение в сердечную область, как психофизический прием, осуществлялось не (только) через гортань, а через пуп. И сама сердечная область не была столь жестко привязана к физическому сердцу.

Добавлено: Ср Май 26, 2010 1:14 pm

Сокровище, скрытое на поле

Как я уже говорил раньше, второй этап в развитии исихазма (и в его богословии, и в освоении психофизических приемов, и во влиянии исихазма на культурную жизнь) - кульминационный.

Образно говоря, исихазм представляет собой путь-обретение сокровища из притчи Господа: Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. В 14 в. Фаворский свет скрытого сокровища вспыхнул и ненадолго озарил поле, на котором оно хранится.

В это время появляется серьезная опасность: поле с сокровищем расположено на византийской территории, которая сжимается как шагреневая кожа. Византия гибнет - и сокровище передается православной наследнице - Руси. В акте передачи вспышка света освещает и новое поле - наступает недолгая эпоха русского Предвозрождения 14-15 вв. Поле из Господней притчи - образ (соборной) человеческой души. Католический Запад берет на себя задачу возделывания поля - грядет эпоха Ренессанса. Востоку - в лице Руси - отдается сокровище, а русское поле... Русское поле оказывается не способным понести такую драгоценность: ни в культурной жизни, ни в богословии, ни в самой практике умного делания. И сокровище теряется... даже не теряется - выбрасывается за ненадобностью - ради материального стяжания.

Последними, кто помнил о сокровище умного делания, были нестяжатели во главе с Нилом Сорским. Нил Сорский провел несколько лет на Афоне и в монастырях Константинополя, поэтому знал о практике умной молитвы не понаслышке. И он попытался реализовать эту практику в условиях Руси. Известный спор между нестяжателями (Нилом Сорским) и стяжателями (Иосифом Волоцким) имел огромное значение для дальнейшей судьбы и умного делания, и самой церкви. Как известно, в этом споре победили стяжатели - возделыватели поля нарождающейся империи и ревнители внешнего благочестия. Их же усилиями нестяжательное движение было разгромлено, а умное делание похерено.

Русь еще не была готова воспринять главную драгоценность из византийского духовного наследия, а у Византии не было других наследников... Взяв на себя неподъемную ношу, Русь утеряла переданное ей сокровище и не смогла достойно следить за своим полем: вместо колосьев человеческих душ, которые должны были произрастать на поле, на нем - рабским трудом - стала строится имперская цитадель. Проблеск утерянного света пробился наружу лишь в конце 18 в.

Иконы авт. Андрей Квартальнов.

Добавлено: Пн Май 31, 2010 1:40 pm

Возрождение практики умного делания.
Третий этап. Конец 18 в. - начало 20 в.

Возрождение практики умного делания связывают с именами прп.Никодима Святогорца (в Греции) и прп.Паисия Величковского (в России). Эти подвижники - сквозь века - обращаются к утраченному православному наследству (прп.Никодим не боится обратиться и к наследию католическому). Никодим Святогорец издает "Добротолюбие" - собрание аскетических учений, а Паисий Величковский переводит его (и другие тексты) на славянский язык.

Особенность третьего этапа в том, что церковь к началу 19 в. находится в глубоком духовном упадке. И возрождение сердцевины монашеского делания (и самой христианской жизни) происходит через непонимание и сопротивление внутри церкви. В этом смысле показателен путь прп. Паисия Величковского. Он так и не находит наставника и по сути оказывается обречен на духовное одиночество. Поддержку же обретает в святоотеческом наследии, но само наследие - книги - с огромным трудом разыскивает на Афоне. Афонские монахи пребывают в таком невежестве, что просто не знают ни книг, ни имен авторов подвижнических писаний. И только в скиту Василия Великого он отыскивает необходимое.

"Я искал во многих местах и неоднократно, и не находил. Я ходил в великий лаврский скит святой Анны, и в Капсокаливу, и в Ватопедский скит святого Димитрия, и другие лавры и монастыри, повсюду расспрашивая знающих людей, опытных и престарелых духовников и благочестивых иноков, и нигде мне не удалось найти ни одной подобной книг, и от всех я получал один и тот же ответ, что они не только не знают этих книг, но даже имен их составителей не слыхивали. Слушая эти ответы, я впал в совершенное недоумение и изумлялся, как же это в таком святом месте, где жили многие и великие святые, я не только не могу найти желаемых мне отеческих книг, но даже имен их писателей ни от кого не слышу."

Если не ошибаюсь (читал давно), на Афоне он встретил монахов, использующих в своей молитве сосредоточение на пупке. Этот прием уже оторван от подвижнического наследия, и прп. Паисий воспринимает его как ошибочный.

Умное делание нужно было возрождать и защищать. Недаром свой труд "Об умной или внутренней молитве" прп. Паисий начинает со слов (Предисловие и 1 Глава), направленных против хулителей умной молитвы...

Духовный подъем был сопряжен и с возрождением старчества. Обычно о старчестве 19 в. говорят в возвышенных тонах. Но выглядит оно скорее дозволенной струйкой свежего воздуха в душных трюмах тонущего церковного корабля, чтобы народ, набитый в трюмы, не задохнулся. Народ и не задохнулся... он захлебнулся в водах революций, когда корабль потонул.

Старцы церковными властями держались на коротком поводке. Посему нелегким был путь первого оптинского старца (очень несистемного товарища), Леонида. Гоним церковными властями и один из последних старцев Оптиной, Варсонофий. И известнейший Амвросий Оптинский, когда ему рассказывали о неладах в церкви, приговаривал, что все знает, но молчит, чтобы еще хуже не было. Оболган и извращен прп. Серафим Саровский, а дело его разгромлено... Из духовных писателей громко заявлял о грядущей церковной катастрофе один Игнатий Брянчанинов.

Говорю это к тому, что недолгое возрождение практики умного делания и робкое восстановление духовного наставничества - перед надвигающейся катастрофой - никак не могло быть полным и всеохватным.

19 в. "подарил" усеченный (и огрубленный) вариант умной молитвы. Этот вариант был по-своему развит, и он же был "догматизирован", при этом к опасным и прелестным было отнесено как использование эмоциональных приемов, ведущих к разгорячению чувств, так и использование воображения. Мы находим эти приемы в качестве рекомендуемых на начальных ступенях молитвы в поучениях древнехристианских подвижников (см. описание первого и второго этапов развития умного делания). Теперь они отрицаются. Такое отрицание - в настоящее время оно доведено до абсурда - способствовало развитию паралича молитвенного делания у многих современных "подвижников", поскольку начальная ступенька лествицы молитвенного восхождения оказалась изъятой.

Также прелестным было признано опускание ума ниже верхушки сердца из-за опасения пробудить различные страсти. Самой страшной среди этих страстей назван блуд, от которого найден только один вариант спасения - бегство. Бегство может дать временный выигрыш или передышку, но окончательной победы оно не даст никогда. И самое главное: при такой молитве остается закрытой и неочищенной огромная подсознательная область души со всеми низовыми страстями. Посему и стал развиваться характерный (уже для нашего времени) тип подвижника, который, имея подочищенное сердце, является скопищем страхов и родовых грехов монашества. Он боится всего неизвестного, воюет с тремя шестерками и паспортами, трясется перед Константинопольским Патриархом, потому что тот - экуменист, ненавидит католиков и готов съесть с потрохами язычников... и при этом может быть весьма добросердечен в близком кругу.

Если обретение благодати в сердце древнехристанскими подвижниками было отнесено к начальному этапу, после которого разворачивалась основная брань, то в последние времена обретение сердечной благодати стало считаться почти недостижимой вершиной умного делания.

И наконец, сами психофизические приемы попали под подозрение. Психофизические приемы относятся к (профессиональным) правилам внутренней жизни и работы над собой. Эти приемы направлены на созидание и разработку внутреннего душевного пространства (при задействовании тела). Внешние же правила (монашеской жизни) соответственно направлены на регулирование жизни внешнего человека. Скатывание монашества на внешние рельсы привело к тому, что внешним правилам и приемам стало придаваться исключительное значение, а внутренняя жизнь - с ее правилами и законами - оказалась скрытой и выглядела уже опасной. Иисусова молитва называется художеством художеств, и вот из этого высочайшего искусства была изъято (признано сомнительным) важнейшее профессионально-техническое наполнение.

Паламизм - его богословие и разработанная практика - был напрочь забыт. Умная молитва - со средоточением на чреве - названа ересью.

Однако творческая сила благодатной молитвы в сердце оказалась столь велика, что в этих, не самых благополучных для духовного делания условиях конца 19 и начала 20 веков была затронута глубочайшая тайна Церкви, выражающая связь человека с Богом через Его Имя. К сожалению, имяславское движение, возникшее в стане простых афонских монахов, совершило немало ошибок. Главной ошибкой было, по моему мнению, стремление к быстрому богословскому отвердению и догматизации еще слабо осознанных и совершенно практических молитвенных открытий. Официальной церкви такая самодеятельность была не нужна, и она, воспользовавшись штыками, поступила вполне в согласии с духом того времени, физически разгромив имяславское движение на Афоне. Спустя несколько лет дух времени поступил подобным образом и с самой церковью. Так был завершен третий этап.

Далее о современном состоянии.

Добавлено: Пн Май 31, 2010 2:15 pm

Добавлено: Вт Июн 08, 2010 4:13 pm

Умное делание в настоящее время.

Основные особенности в развитии практики умного делания можно проследить - в зародыше - уже на третьем этапе.

Первая особенность: оскудение живого наставничества и ученичества. Так Паисий Величковский - с которого и началось возрождение умной молитвы в России - был самоучкой. У прп.Серафима Саровского не оказалось учеников-монахов, а самое сокровенное он доверял весьма "странному" мирянину Мотовилову. Если нет живых учителей, учителем становится святоотеческое наследие. Главный Учитель всегда один и тот же - Святой Дух.

Наставническая школа в большей степени сохранилась на Афоне, что породило уже в 20 в. очередной спор, построенный на нелепом противопоставлении: можно или нельзя молиться умной молитвой без наставника. По афонской традиции без наставника умно молиться нельзя, и поэтому его надо искать. Только вот в условиях большевистской России наставников и искать было бесполезно... Без наставников молиться нельзя - стало дурной мантрой современных неделателей молитвы, которые в афонском правиле нашли оправдание для своей духовной бездеятельности и безверия в водительство Божие.

Вторая особенность: практика умной молитвы становится достоянием всех христиан, а не одних только монахов. Эта практика и была достоянием всех, но потеря чистоты и цельности, формирование и распухание духовного (белого и черного) сословия, засилие жреческого и клерикального духа - отгородили "простого" христианина от духовного поиска Бога, оставив ему "почетную" функцию кормить себя и духовенство.

И вот в 19 в. появляются "Откровенные рассказы странника" - книга об умном делании, написанная от лица простого христианина, странствующего по просторам Руси. Автор книги точно не известен. Сейчас принято считать, что написал ее архим. Михаил (Козлов) во времена насельничества на Афоне. Амвросий Оптинский думал, что книга является записью устных рассказов реального странника-крестьянина. Он знал, что и миряне могут достигать высокой степени умной молитвы:

Пишешь, что тебе попалась в руки рукопись, где указывается простой способ, как проходить молитву Иисусову устную, умную и сердечную, какого-то Орловской губернии крестьянина, наученного этому каким-то неизвестным старцем. Пишешь, что рукопись, или записка, этого крестьянина заканчивается 1859 годом. Незадолго перед этим временем мы слышали от покойного нашего старца, батюшки отца Макария, что к нему приходил один мирянин, имевший такую высокую степень духовной молитвы, что батюшка отец Макарий недоумел, что и отвечать ему, когда мирянин, ради получения совета, рассказывал старцу нашему разные состояния молитвы, и батюшка отец Макарий мог ему только сказать: «держитесь смирения, держитесь смирения». И после с удивлением об этом нам говорил (преп. Амвросий, 23, ч. 3, с. 119—120).

Откровенные рассказы странника, не единожды издававшиеся (и подвергшиеся немалой цензуре) в 19 в., стали популярным чтением. В начале 20 в. четыре рассказа были дополнены еще тремя, которые являются слабой попыткой подражания живому и сочному, а главное, освещенному светом благодати языку оригинала. Позже, изданные на Западе, Откровенные рассказы открыли западному читателю русскую духовность. И в период волны духовного пробуждения 90-х гг. уже в нашей стране Рассказы стали призывом к умному деланию для многих искателей на духовном пути.

Третья особенность - монашество входит в мир. Можно назвать три основные причины, вызвавшие появление монашества в миру:

1) в результате духовного опустошения и деградации традиционной монашеской организации все больше утрачивается смысл пребывания внутри ее;
2) с другой стороны, появляется и расширяется возможность монашеского (по сути своей) делания вне монастырской ограды;
3) и наконец, развитию монашества в миру способствуют гонения на церковь в 20 в.

В кастовом (сословном) обществе сапожник должен был точать сапоги, а монах - молиться. Это общественное разделение было закреплено, как было закреплено и разделение человека на тело (человек плотский) и душу (человек душевный), как была расслоена и разделена и сама душа. Когда же жесткое разделение (и в человеке, и обществе) было нарушено, тогда у сапожника появилась возможность найти внутри себя монаха, оставаясь - по форме - сапожником. Так и монах, оставаясь иноком по одежде, теперь может свободно вести хозяйственную жизнь, если он в душе - сапожник.

Знаменательным этапом в открытии монашеской духовности для всего мира стала книга архим.Софрония "Старец Силуан". Что самое сокровенное в умном делании? Что самое ценное в монашеском опыте? Конечно же, не обеты, не аскеза и не психофизические приемы... а Сам Бог, Его реальное присутствие в душе молитвенника, который видит Его как Он Есть. А каков главный критерий присутствия Бога в душе человека? Это любовь к врагам! Не имеющий такой любви и не христианин. Простой критерий, проверку которым так невероятно трудно пройти всем, в том числе и монахам. Как бы искусно не молился подвижник, какие бы подвиги не совершал, где бы не подвизался (да хоть на Афоне), каким бы признанием не пользовался, но, если нет у него любви к врагам (и к своим врагам, и к врагам своей веры), то медь звенящая - и его молитва, и его подвиги, и его признание... Таковой не превзошел родовой веры.

Важным достижением 20 в. стало извлечение паламизма из исторического забвения. Православие, наконец, что-то припомнило из потерянного учения, но сама практика паламизма возрождена не была, и молитва строилась, за редким исключением, на поучениях 19-го века. Более того, стала проявляться сильная тенденция к затемнению, искажению и даже утрате и так сильно усеченной молитвенной практики.

В 20 в. все лучшее, что хранило в себе монашество, стало всеобщим достоянием. (Что не означает, что это достояние отныне легкодоступно.) Историческое монашество, отдав духовное богатство, вместе с православной церковью вошло в постхристианскую эпоху.

О сути духовного сокровища можно сказать (скорее, намекнуть) так. Сама христианская жизнь - в своей полноте - является практикой умного делания (сознательного созидания). Цель христианской жизни - обретение Бога в сердце и обожение в Его свете-любви. Критерий обретения Бога - любовь к врагам.

Добавлено: Вт Июн 08, 2010 10:30 pm

Цитата:

Дхарма Махант

"У прп.Серафима Саровского не оказалось учеников-монахов, а самое сокровенное он доверял весьма "странному" мирянину Мотовилову" - а самое интересное - как умер Серафим Саровский. Без свидетелей, закрытый в келье. С. Чичагов написал об этом вкратце.

"О последних 25 годах" - очень интересно, особенно про людей, почитаемых старцами в советское время, а также о сегодняшних, ныне здравствующих подвижниках.

Сказок про старцев последнего времени не будет. Я никогда ими не увлекался. Правда, моя жена чуток поездила и пообщалась... И историй про младостарцев (с такими общался) не будет, поскольку печальна судьба берущих у них благословения, - и вне умного делания.

Мне видится, что традиционное старчество иссякло. Возможно, и есть исключения... где-то. А сейчас, в лучшем случае, имеем или крепкого батюшку, или человека с оккультными дарами.

Безмолвие - начало пути ума, а священнобезмолвие - вершина. Путь для всех, а до вершины доходят немногие.

Такой пример. Суфизм - от арабского "суф" - шерсть. Но никто же не будет утверждать, что суфизм - наука ношения шерстяных плащей. Так и исихазм не есть буквальное молчальничество и абсолютное отшельничество.

И где ныне - в монашеском миру - найдешь полное отшельничество? И какого монаха сразу допустят до молчания и ничегонеделания? До священнобезмолвия дорасти надо. Суть же в том, что расти можно и в миру, и в монастыре. Ведь забот в монастыре, которые отвлекают, никак не меньше, чем в миру. А в миру что мешает человеку устроить келью из своей квартиры? Если же он семейный, в семье видеть церковь, а келью устраивать в своей душе? И это начало пути, а дальше ведет Господь, если человек ищет Его. Если же не ищет, то и монастырь не поможет, и отшельничество не спасет.

Слова прп.Исаака Сирина надо понимать, прежде всего, в духовном смысле. Исихаст - в душе отшельник, а в жизни - делатель на том месте, где его Господь поставил. Когда нужно говорит, где нужно промолчит, и земную келью обустроит, и детей воспитает. Лишь бы волю Божию искал исполнить, а не свои представления о ней.

Автор Александр Румянцев.

"Женщина может снять стресс только эмоциями. И облегчающий страдание плач - тут в помощь. Не истерика в толпе, не попытка давить слезами на жалость тем, у кого её нет, а плач, как очищающая психологическая разрядка. Как элемент исихазма Нила Сорского oshoworld.ru в перспективе. Я не случайно здесь сделала ссылку на страницу портала Ошо с материалами и рисунками про Нила Сорского- ученика Паисия Ярославова. Потому что ОШО - лебедь, прорываюший круг и устремленный вверх. Ошо - ещё один мужчина, достигший самадхи". © Наталья Ярославова-Чистякова, 4 мая 2010 года, Санкт-Петербург.

Добавлено: Пн Июн 21, 2010 2:27 pm

Есть законы, формирующие падший мир, и есть возможность пройти (сквозь их сети) дальше... если человек - образ Бога. Сила исихазма и заключается в том, что человек может приобрести сверхобразное (т.е. не подчиненное законам падшего мира) восприятие - войти в нетварные энергии.

Под принцип исследований попадают и сами исследования: что хотим (чему научены), то и видим. И так доходим - с неизбежностью - до солипсизма. (Alexander © )

Добавлено: Сб Июл 24, 2010 7:41 pm

Цитата:

Alexander Тема юмора.

Такого удовольствия я давно не получал. Последний подарок был от солнечного исихаста старца Игоря, а здесь - исихазм-турбосуслизм, причем турбосуслизм - и по мыслям, и по языку, и по идеям - невероятная невнятность, невероятная необразованность - и невероятный апломб

http://rutube.ru/tracks/3109648.html?v=55bd3109b5c328189d533a200b15079b

Капля воды на ромашке

Добавлено: Чт Июл 29, 2010 12:15 pm

Четыре стихии покаяния.
Александр Румянцев.

У святых отцов нет развернутого учения о четырех стихиях. Они воспринимают как данность натурфилософскую идею о том, что мир состоит из четырех первоэлементов: воздуха, земли, огня и воды. И они упоминают об их взаимном превращении - с упором на основополагающий принцип: все находится во всем (у Василия Великого в Беседах на Шестоднев).

В настоящем очерке я хочу указать на существование связи православной практики умной молитвы и покаяния с почти забытым учением древней натурфилософии о четырех стихиях.

Человек является микрокосмом. Телесно и душевно он состоит из тех же стихий, из которых "скроен" материальный (видимый и невидимый) мир. И обращение человека внутрь себя с неизбежностью сталкивает его с собственной материальной субстанцией, оформленной набором определенных качеств. Человек погружается внутрь себя - и проявляются свойства его ума, души и тела. Эти свойства выражают качества четырех стихий.

В видимом мире сферы четырех первоэлементов расположены в порядке уменьшения их тяжести: земля, вода, воздух, огонь. Четырем стихиям можно сопоставить агрегатные состояния вещества: твердое, жидкое, газообразное и плазменное. Кроме того, сферы четырех стихий соотносятся с литосферой, гидросферой, атмосферой и магнитосферой Земли.

Также и в психофизическом обустроении человека (в его трихотомии: дух-душа-тело) можно найти соответствие четырем сферам стихий. Умственная (ментальный, мысленный, словесный мир) часть души соотносится со стихией воздуха. Чувственная (страсти и жизненные силы) часть души соотносится со стихией воды. Стихии огня, по словам аввы Евагрия, в большей степени причастны ангелы, а для человека - это чистая (огненная) суть сердца и духовное тело. И наконец, стихия земли связана с физической, грубоматериальной организацией человека. В плане уменьшения дебелости и жесткости выстраивается следующая цепочка. Самое тяжелое и грубое - физическое тело человека (стихия земли). Жизненные (душевные) силы неизмеримо тоньше, легче и подвижнее (стихия воды). Мысленная (и словесная) сфера - еще более переменчива и летуча, порой она почти неуловима (стихия воздуха). Сфера духа - самая тонкая - и большинству людей напрямую недоступна (стихия огня).

Говорить о связи четырех стихий с умной молитвой и покаянием я буду именно в таком порядке: стихия воздуха - и "воздушное" (мысленное) покаяние, стихия воды - и водное (очищение страстей) покаяние, стихия огня - и огненное (сердечное) покаяние, стихия земли - и земное (телесное) покаяние.

Продолжение следует...

Поденка.

Добавлено: Сб Июл 31, 2010 2:11 pm

Стихия воздуха и умственное покаяние

Четыре стихии определяются качествами. Воздух - влажный и теплый, вода - влажная и холодная, земля - сухая и холодная, огонь - сухой и теплый. Теплота активна (мужское начало), холод пассивен (женское начало). Влажность связана с восприимчивостью, текучестью (и воспроизведением?), сухость - с устойчивостью.

Итак, стихия воздуха и воздушное (умственное, мысленное) покаяние. Воздух легок и подвижен, он стремится заполнить собой все пространство. В душевном устроении человека воздушная стихия сопряжена с мысленным миром и миром слова. Ум человека пытается проникнуть повсюду, ему нет преград...

Однако специфичность ума (современного) человека в том, что главенство взял ум рациональный. Рациональный ум характеризуется такими качествами, как сухость и холодность, в то время как качествами стихии воздуха является влажность и теплота. Рациональный ум в полной мере извращает первоначальные качества, заимствуя искаженные качества у стихии земли. И действительно, рациональный ум похож на сухую корку или пленку. А что же тогда представляют - относительно умственного мира - такие истинные качества стихии воздуха, как влажность и теплота?

Качество влажности в умственном мире представляет творческая сила мысли и слова, а качество теплоты - истинный (духовный) смысл.

На начальных этапах исповедание веры и покаяние довольно часто носят рассудочный характер. Также и первые церковные молитвы обычно характеризуются простой вычиткой правил. И в Иисусовой молитве первой ее ступенью является молитва словесная, а затем и умственная, обе обычно сухие и холодные.

Правилом Иисусовой молитвы является обретение безмолвия ума, на первом этапе возможно только на короткое время остановить мысленный диалог и прервать рассудочное мышление. В эти краткие периоды молчания пленка рационального ума начинает расползаться, и человеку на мгновения открываются скрытые доселе пространства ума и души. Более высокий ум у большинства людей по умолчанию не развит, и обычно открывается то пространство души, которое находится внизу, - это мир эмоций и страстей. Основным правилом умного делания и является схождение в этот мир эмоций и страстей ради взыскания света (огня) сокровенного сердца.

Ум, опускающийся из головы через горло в грудь, встречается с эмоциями и заимствует у них качество влажности, ибо эмоции человека, отражая стихию воды, влажны. Через встречу с эмоциями ум обретает слабые начала творческих - эмоциональных и страстных - сил.

Рациональный ум холоден и сух. В некоторых случаях ограничение на его рост может быть снято (через сублимацию), в результате чего ум начинает восходить по рациональной лестнице (он выстраивает ее сам), истончаясь и приобщаясь к более высоким духовным смыслам. Свет (тепло) смыслов наполняет истонченный рациональный ум, и он приобретает качество тепла, оставаясь сухим и бесплодным. Тепла и суха стихия огня, составляющая духовный ангельский мир. Удел же философов, псевдобогословов и гностиков, выстраивающих рациональные схемы, - вместо приобретения ангельского состояния - бесплодное постижение высоких смыслов, поскольку остаются они умом своим в искаженной стихии воздуха, не говоря о неочищенной душе и дебелом теле...

Итак, три искаженных состояния ума. Ум рациональный - качества: холодный и сухой. Ум философский и гностический - качества: теплый и сухой. Ум эмоциональный - качества: холодный и влажный.

И одно неискаженное состояние ума. Ум, обладающий творческой силой и постигающий логосы вещей, имеет качества влажного и теплого.

Добавлено: Вт Авг 03, 2010 4:47 pm

Стихия воды и эмоциональное покаяние.

Стихия воды и водное (эмоциональное, чувственное, страстное) покаяние. Встреча с эмоциональным миром - при умной молитве - происходит, когда ум, обученный первым азам молчания, спускается до уровня горла. Открывается горло - и становятся видны выплески эмоций. Эмоции же подобны волнам на поверхности обширнейшей и глубочайшей стихии душевных (страстных) сил человека. Рациональный ум (легкий, подвижный, сухой и холодный), словно поплавок, плавает на поверхности страстей...

Качества стихии воды - влажность и холод. Стихия же страстей, как правило, влажная и теплая. Ее можно охарактеризовать как душевную. Преображенные душевные силы должны нести качества влаги и холода. Что же понимать под качеством холода применительно к душевным силам человека? Неискаженным качеством холода обладает бесстрастность. И бесстрастность - по православному учению - удел совершенных.

Рациональному уму (сухому и холодному) свойственно навязывать чувствам свои качества. Такой ум ограничивает душевные силы и порывы, а при постоянном воздействии (напр., в аскезе, направленной на умерщвление страстей) делает их высушенными и холодными. Эта навязанная холодность чувств проявляется в бездушии и не имеет ничего общего (является подменой) с истинным качеством воды - холодом, выражаемым в бесстрастии.

Как я уже говорил, ум, умеющий сходить в область неочищенных страстей, заимствует от них творческие способности, связанные с качеством влажности. И действительно, ум человека, который ведет эмоциональный образ жизни, уже не столь сух, в нем сильнее выражено страстное начало. Но ум также заимствует у эмоций и страстей искаженное качество тепла: он находит смысл в бесконечной круговерти природных и душевных процессов и он находит оправдание своим страстям - их драмам и трагедиям. Именно таким является ум многих творческих личностей: актеров, поэтов, писателей и пр., которые находят смысл жизни в самом потоке жизни. "Жить, чтобы жить", - так называется известный фильм Клода Лелуша, а остальное - бессмыслица...

Итак, ум, спускающийся в сердце при умной молитве, оказывается между рациональной Сциллой и чувственной Харибдой, которые всячески пытаются пресечь его путь. Если ум остается сухим и холодным, то он навязывает свои качества страстным силам, ограничивает, иссушает и извращает их. Он должен, чтобы войти в изменение, воспринять качества влажности и теплоты, которыми обладают страстные силы человека. Но он не должен быть порабощен эмоциями и страстями, чтобы не стать их исполнителем и рабом. Это поистине неустойчивое состояние. И чтобы не упасть, ум должен находиться в постоянно движении, направляя себя к сердцу, чтобы найти и пробудить в нем сокровенный огонь.

Период водного (эмоционального) покаяния очень ярок и богат на переживания. В это время открываются эмоциональные пласты жизни. Душа, доселе скованная рациональным умом, размягчается и расширяется. Появляется ощущение внутренней теплоты, приходит умиление и текут покаянные слезы. Начинается плач о грехах. Иногда - в покаянном плаче - чувства разгораются так, что охватывают физическое тело, и оно начинает буквально пылать жаром. Это сердечный огонь, скрытый за мутными потоками эмоций и страстей, пробивает себе дорогу и разогревает чувства. И здесь возникает немалая опасность впасть в прелесть чувственного разгорячения.

Отсюда.
Продолжение следует...

Добавлено: Чт Авг 05, 2010 2:51 pm

Стихия огня и огненное покаяние

Огонь - особая стихия: через нее открывается духовная реальность. Хранится огонь в сокровенном сердце человека. Сокровенное же сердце человека скрыто за сердцем эмоциональным. Путь ума, ищущего огонь сокровенного сердца, лежит через эмоции - сквозь сердце эмоциональное. Эмоциональное сердце при возбуждении - от близкого жара сердечного огня - разогревается. Напомню, что неуспокоенные эмоции влажные и теплые. При разогреве они приходят в еще большее волнение и, закипая, начинают неуправляемо фонтанировать. Человек впадает в эмоциональный экстаз, когда буйство внутренних переживаний соединяется с чувственными видениями. Человек чувственно видит духовный мир, но в него не вхож. Не вхож, потому что мешают войти возбужденные страсти.

Такой вариант молитвы "канонизирован" католической церковью. В православии разгоряченная молитва, сопровождающая экстатическими состояниями, считается неверной по двум причинам.

Главная причина уже была названа - человек остается в страстном разгоряченном состоянии и не достигает состояния духовного. Вторая причина - в экстазе человек теряет контроль над собой и утрачивает связь со своим телом. Цель умного делания - умное (сознательное) соединение всех разрозненных частей человека и преображение их в нетварном свете.

Ибо всякий огнем осолится...(Мар.9:49)

Эти слова Господа применительно к вхождению в сокровенное сердце означают следующее. Сердечный огонь выжигает скверну и преображает качества ума и души. Однако для вхождения в стихию сердечного огня и ум, и эмоции (страсти) должны быть подготовлены, иначе они не будут допущены или даже будут уничтожены (сгорят без преображения).

Ум, по мере приближения к огню сердца, отвращается от эмоционального разжжения и начинает искать духовный смысл (тепло) в духовном же мире, который открывается через сердечный огонь. Эмоции и страсти утрачивают свою активность (теплоту) и приобретают первые начатки бесстрастия (качество холода). Когда открывается духовное сердце, из него исходит огонь. Он пожирает и старый ум, и старые чувства. В этот момент ветхий человек умирает - совершается огненное крещение. И нарождается новый человек, ибо должно ему родиться свыше. По времени этот процесс может занимать долгие годы, а может и сокращаться, но быстрым он, видимо, не бывает, поскольку смерть старого и нарождение нового представляет собой грандиозную перестройку внутреннего естества.

Далеко не всегда такая перестройка оканчивается успехом. Огонь может сжечь дотла неподготовленный ум и чувства, и тогда человек сходит с ума. Огонь вызывает огромную душевную (а порой и физическую) боль, поскольку корчится и умирает в нем ветхий человек. И тогда ветхий человек, обжегшись, сбегает от сердечного огня и огненных искушений. Совсем неподготовленный человек до сердечного огня просто не допускается.

Когда рождается свыше новый человек, то он подобен спеленутому младенцу, которому требуется забота, уход и защита. Роль заботливых родителей и защитников берут на себя ум (как отец) и душевные силы (как мать). Отдавая себя народившемуся младенцу, они взращивают его и изменяются в его свете сами.

Добавлено: Пт Авг 13, 2010 2:14 pm

Стихия земли и земное покаяние

Земная стихия самая тяжелая и самая инертная. И земное покаяние самое тяжкое и самое таинственное... Да и много ли знает христианская церковь святых, которые воскресли в преображенных телах?.. Поэтому говорить будем о подступах к земному покаянию.

За рождением свыше следует период роста внутреннего младенца - его взросление и возмужание. Это время ярких и глубоких мистических переживаний. И это время серьезных испытаний, проверок и настоящих битв, которые разворачиваются во внутреннем пространстве души. А затем внутреннее пространство начинает расширяться, и внутренний человек поднимается ввысь к небесам, взыскуя ум Христов, и он же спускается вниз, вторгаясь в земную стихию. Внутренний младенец становится отроком, отрок - воином, воин - исследователем, исследователь - священником по чину Мелхиседека...

И здесь обнаруживается: кто не смог в полноте стяжать бесстрастие, тому запрещено и восхождение к Христову уму, тому и не поддаются низовые страсти - для него остаются закрытыми глубины подсознания. Но земля обладает особым притяжением...

Земля еси и в землю отыдеши. Человек создан из праха земного. И путь любого человека лежит в землю: человек может какое-то время сопротивляться этому безусловному зову земли, может не замечать его, может не желать... но он неумолимо сходит в землю, чтобы когда-то окончательно соединиться с ней. И тогда душа его освободится, и если народился в ней младенец благодатью, данной свыше, то и спасется. Душа спасется, а тело будет разрушено. Но человек-то целостен, он больше своей души, он еще и тело... Поэтому путь в землю - это путь к преображению плоти и путь к воскресению тела. Все идут по этому пути, но лишь единицы единиц идут сознательно.

При подъеме наверх - к Небесам - открывается единство всего сущего. И это же единство открывается при спуске в чрево земли - и самым непосредственным образом, - ибо внизу таится темная подноготная человечества. Такое схождение в подсознание подобно спуску в ад, а долгое стояние в аду превращается в рабскую работу в рудниках окаменевших человеческих испражнений. Это поистине грязная работа, и нет в этом месте света и радости, лишь на редкие мгновения - подъем наверх - глоток чистого воздуха и уверения Духа - и новый спуск... еще глубже - в грязь других людей, в грязь всего человечества - и в собственную грязь. Вот что означают слова прп.Серафима Саровского: стяжи дух мирен - и вокруг спасутся тысячи. Тысячи спасутся, если - в осенении Духа - войти в (под)сознание этих тысяч и пробудить в них зов к Свету.

Решая проблему личного спасения, подвижники порой уходят в затвор, в леса и горы... Сидя в одиночестве на самой высокой горе, некоторые из них, достигнув свободы Духа и ощутив вкус единства, молятся за весь мир. Но для того чтобы изменить земного человека, надо спуститься к людям с заоблачных высот в земные долины и войти вместе с ними в крестную мистерию преображения. А иначе зачем и Господь сошел с Небес?

http://aorist.livejournal.com/248150.html
________________________________________________________________________________________________

Дхарма Махант
Удивительнейший текст. Спасибо!

Цитата:

При подъеме наверх - к Небесам - открывается единство всего сущего. И это же единство открывается при спуске в чрево земли - и самым непосредственным образом, - ибо внизу таится темная подноготная человечества.

Насколько понимаю, единство, недвойственность присуща и Небесам и чреву земному. А есть ли какая-нибудь разница между единством в этих, во многом различных сферах?
________________________________________________________________________________________________

aorist
Сверхумственное постижение единства (отождествление) - это словно в космос подняться и увидеть Землю как шарик. И войти в земное чрево - пережить единство на собственной шкуре, когда невежество, страсти, боль и страдания других людей переживаются изнутри.
________________________________________________________________________________________________

Дхарма Махант

Цитата:

Сверхумственное постижение единства (отождествление) - это словно в космос подняться и увидеть Землю как шарик.

Есть вы, есть космос, есть земля (пусть и в виде шарика). Это опять же умственное разделение, не единство сущего. Единство там где нет не только никакой множественности, но даже двух. : )

Цитата:

войти в земное чрево - пережить единство на собственной шкуре, когда невежество, страсти, боль и страдания других людей переживаются изнутри.

Похоже на Петербург Достоевского: единение со всеобщим страданием.

Впрочем, это одни из самых сложных вопросов. Может пока действительно не изобретены возможности для их буквальной передачи. "Здесь как там, и там, как здесь" - если такая формула применима к священству чина Мельхиседекова, то да, это единство, но не от мира сего, передать такой опыт, по линии какой-то человеческой преемственности практически невозможно.

Добавлено: Вт Авг 17, 2010 7:33 pm

Продолжение темы "Четыре стихии покаяния"

Вопрос: На каком этапе делатель может приступить к стяжанию Ума Христова?

На первом этапе покаяния (очищение умственное и словесное) попытки стяжания Ума Христова оканчиваются плачевно. Об этом я говорил, описывая поведение рационального ума, самостоятельно строящего лестницу псевдогностического восхождения. Стоит ли говорить о том, что современная философия, богословие и патрология представляют именно такой вариант освоения умственного пространства. Профессора богословия и доктора философии как рабы трудятся над первыми ступенями этой лестницы. Немногие поднимаются до середины, и лишь мистически одаренные - они обычно находятся вне современной науки - доползают до шаткой вершины, но взлететь не могут, ибо тяжелы и бескрылы.

На втором этапе покаяния (очищение эмоций и страстей) ум должен замолчать настолько, насколько может. Этот этап самый неудачный для приобщения к высоким сферам ума. У многих людей ум с чувствами не в ладу. И лучше, чтобы пищи для ума было поменьше, а работа сосредоточилась над очищением эмоций и страстей. Иначе происходит возвращение к старой рассудочной деятельности, и первые эмоциональные чувства раскаяния, умиления и слез начинают угасать.

Второй этап можно назвать классическим. Ему посвящено огромное количество подвижнической литературы, о нем много говорят, и, как это по обыкновению водится, забалтывают и доводят до абсурда, ставя конечной целью безблагодатное покаяние в виде самоуничижения, биения в грудь и рыданий. И вот человек блажит: "Я - самый грешный", а другой вторит: "Нет, самый грешный - я..." Именно на этом этапе любые рассуждения посылаются подальше, поскольку рассудок обладает предохранительной функцией и некоторое время сопротивляется нерегулируемому и мутному выплеску эмоций. Сопротивляющийся ум провозглашается помехой на пути спасения и усыпляется - вводится в состояние комы. В этом состоянии ум теряет свои функции и деградирует. И даже если будет пробуждено сердце, и загорится в нем огонь третьего - огненного - покаяния, то деградировавший ум уже не сможет полноценно восстановиться. И путь восхождения к уму Христову будет закрыт.

Третий этап - огненное покаяние. На этом этапе происходит становление и возмужание внутреннего младенца, и ему открывается дорога восхождения к уму Христову - при условии, что внутренний младенец был правильно сформирован и имеет собственную голову на плечах.

Если его голова (т.е. ум) была утеряна на втором этапе покаяния, то она берется из умственной (догматической и подсознательной) сферы-копилки вероисповедания или из копилки религиозных суеверий. К примеру, можно указать на немалое число почитаемых в современной церкви старцев и стариц, которые имея подочищенное сердце, устами своими несли всяческую ахинею, заимствованную из коллективного бессознательного церкви.

К стяжанию ума Христова следует приступать на третьем этапе. Первые два этапа являются подготовительными. На первом этапе воспитывается тишина, ровность, трезвость и спокойствие ума. На втором этапе утишенный ум не должен потерять трезвое (и уже не рациональное) видение. И ум не должен быть отброшен из-за кажущейся ненадобности. Ментальная деятельность не отметается напрочь, но она, как минимум, не доминирует. Для человека умственного труда такое умаление ума - вещь нелегкая. Для человека с плохо развитым умом (умеренное) развитие и организация ума полезны на всех этапах.

Александр Румянцев.

Добавлено: Вт Авг 17, 2010 10:49 pm

МОНИТОРИНГ СМИ:
Нил, Иосиф и Эвандер Холифилд. О вечном споре иосифлян с нестяжателями.

Женщина тяжело и гордо вздохнула, выпрямилась и открыла коробку, в которой на атласной, новенькой еще подушке лежал наперсный крест с маленькой скульптурной фигуркой Иисуса Христа. Крест был красноватый, червонного золота. Слепой священник ощупал крест.
– Принеси топор, – сказал он тихо.
– Не надо, не надо, – зашептала она и обняла слепого, пытаясь взять крест у него из рук. Но слепой священник вырвал крест из узловатых опухших пальцев своей жены и больно ушиб ей руку.
– Неси, – сказал он, – неси… Разве в этом бог?
Шаламов

I.

Не стану говорить, как называется этот монастырь – кому интересно, тот сам легко отыщет его.

Как и положено, обитель стоит на горе, на некотором отдалении от хайвэя. Основал ее один русский святой, ученик и друг Иосифа Волоцкого, – это было 500 лет назад. Русский шестнадцатый век сильно смахивал на двадцатый, а начало его, совершенно как раннесоветские годы, было временем "внутрипартийных дискуссий". Обсуждались: греховный развод Василия III с бездетной Соломонией Сабуровой (в новом браке родился, кстати сказать, Иван Грозный), недавняя церковная автокефалия (правильно ли признавать над собой греков), отношение к еретикам (ведь в России всегда есть какие-нибудь очередные "жидовствующие", которых то ли не надо, то ли все-таки надо карать) и самый главный вопрос – о монашеском землевладении, о церковном богатстве, против которого, как и против второй царской женитьбы, репрессий и автокефалии, выступили нестяжатели, сторонники Нила Сорского, они же заволжские старцы. У Иосифа Волоцкого и, позднее, его учеников — было другое мнение.

И если зайти в тот монастырь на горе, — то и через 500 лет хорошо видно, кто кого переспорил.

Обитель не просто отреставрирована – она доведена до состояния окончательной, увесистой безупречности. Храмы – желтые, красные, белые, розовые, — смотрят на вас, как и положено, терпеливо, но с явной насупленностью, строго и хмуро. На то есть причины: здесь как-то сразу становится ясно, что вы не так хороши, как они, не так прибраны и застегнуты на все пуговицы. Газоны заботливо выстрижены, клумбы благоухают. Вода в пруду чистая до того, что вам видно, как внизу носится рыба. Кроме нее, поблизости никого нет. Никаких попрошаек, старушек, странствующих богомольцев, бородатых казаков в брюках с лампасами или алкоголических витязей в хаки, и уж тем более никаких пациентов больнички, ясновидящих или пророчествующих, самопровозглашенных юродивых или просто безумных больных стариков в нелепых панамках и майках. Благочестие пополам с пустотой; иногда только мимо пройдет монах, шелестя бумагами или звеня ключами. К общему процветанию прибавляется и тот факт, что в храмах почивают десятки частиц чудотворных мощей — древних и относительно современных святых со всего мира. Но они за дверями, а двери заперты. Внимание, между тем, привлекают другие останки. За одним из соборов находится новое кладбище, устроенное взамен того, что было разрушено в двадцатом веке. На нем всего три могилы. Первая – отца настоятеля, убитого при ограблении сейфа в его келье. Вторая, изрядной роскоши, — главного жертвователя и украсителя монастыря, внушительного, судя по фото, мужчины, погибшего в 34 года от любви к парашютному спорту. Если верить газетам, он числился лидером измайловской преступной группировки. Третья могила – чуть менее превосходная по стоимости и размаху, но все равно солидная, — мужчины постарше, при благородных усах. Это глава районной администрации. Если верить газетам, он тоже что-то разруливал и крышевал. Эпитафию – она на камне, что стоит рядом, — ему написал Михаил Звездинский.

Прощай. Прощай, наш друг. Как пусто стало вдруг
Без солнечной твоей улыбки, Гена.
Судьба замкнула круг, и холодно вокруг,
Но память о тебе в сердцах священна.

Такие вот дела, у скорбного стола
Сидим мы и голов не поднимаем.
Средь подлости и зла лишились мы тепла
Того, чей светлый лик незабываем.

В общем, точка зрения Нила Сорского на Соборе 1503 года не победила.

II.

Антицерковные настроения, еще совершенно немыслимые в конце прошлого века, — в последние годы делаются все более общепринятыми, модными даже. Теперь уже трудно поверить, что каких-нибудь двадцать лет назад Россия была чуть ли не единственной европейской страной (может быть, еще Польша? Ирландия? – да и то вряд ли), где не было жесткого и стандартного разделения: христиане – направо, интеллигенты-студенты-богема-художники-"критически мыслящие" обыватели – налево. Едва выходящая из нищеты, из безнадежности обваленных потолков и гниющих полов Церковь — вызывала интерес и доверие, и образованному русскому человеку 1980−х и 1990−х непонятно было, отчего эти гимназисты, помещики, офицеры и революционеры столетней давности так козыряли своим презрением к "попу", да ведь они просто не знали, как это славно, когда можно свободно праздновать Пасху, когда в школах, где еще недавно — "физкультура, красные галстуки и совок", вдруг – Библия, когда среди бараков, пятиэтажек и руин "машстройкапремонттреста" возникают храмы и монастыри, и на макушке угловой башни, под которую еще недавно блевали трудящиеся, снова, как в утраченном 1913−м, парит золотой ангел с трубой.

К сожалению, эта идиллия быстро исчезла. Еще немного – и Церковь займет в умах "общественности" то же место, на котором она находилась в старой России, да и до сих пор пребывает в любой цивилизованной загранице, где, в ответ на ваш искренний интерес к делам религиозным, вас не то чтобы выставят вон, но – решат, например, что вы шутите, что вы спятили (это все при том условии, что вы выступаете таким образом среди профессоров и писателей, а не шоферов и грузчиков, и склонность у вас – к христианству, а не к культу, допустим, Великого Дерева, с Деревом-то намного проще). Словом, 1913−й вернулся к нам не только с ангелом, но и с гимназистом, который опять презирает попа и не хочет учить Закон Божий.

Дело здесь, разумеется, не в православном вероучении, основ которого "общественность" и не знает, ей не до этого. И не в лояльности государству – в русской истории последних ста лет не было времени, кроме короткого послеоктябрьского, когда бы Церковь открыто вела войну с властью. Уже с осени 1927−го и во все остальные эпохи она молилась "о Богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея", и никому это особенно не мешало. Дело в том, что Церковь сделалась сильной. Она, думают "критически мыслящие", сделалась очень богатой. Ее стало много, она теперь везде. И живет она, кажется, по Иосифу Волоцкому, в ладу с собственностью, с недвижимостью, с миром этим, а не с миром тем. Плюнь, продвинутый человек, в вечного классового врага, в толстого попа с мерседесом. А то даже и с "Хаммером".

Но что, если это праведное негодование – не вполне праведно? И нет ли ошибки в свежайшем антиклерикализме?

Для начала, тот "Хаммер" — отчасти оптический обман. Некоторое количество больших церковных начальников, а также лиц нижестоящих, но бойких и ловких, действительно заимели существенный автомобиль, а также все, что к нему прилагается, но они – это ничтожное меньшинство. Основная же часть духовенства живет в сплошной бедности (достаточно с кем-нибудь из этой среды познакомиться, чтоб убедиться), и бедность эта, в отличие от обыкновенной, народной, — еще и добровольная (никто ведь не гнал принимать сан), что особенно поражает человека мирского, далекого от "служений" и "послушаний". Что же до тех немногих, кто честно соответствует карикатуре – странно было бы всерьез считать, что физический мир, пусть он сто раз церковный, состоит из одних золотых ангелов с трубами. В мире этом встречаются разные личности, и это еще не повод с изменившимся лицом бежать к пруду топиться.

Откровенно же в пользу нынешних Иосифов Волоцких говорит следующее. Все, употребляя тоскливое выражение, социальные институты современной России – мертвы. Все — мертвы или разлагаются. Государственная идеология правдивее и точней излагается в журналах Vogue и Robb Report, нежели в официальных кремлевских бумагах. Спецслужбы, в безудержной страсти к накоплению денежных знаков, отправляют в дозор подставных лиц, фальшивых агентов – этаких Неуважай-Корыто в образе Джеймса Бонда, которые лихо тратят свои сто рублей на Манхэттене и переписывают из интернета шпионские отчеты, пока начальство осваивает остальные, якобы затраченные на героическую разведку сто тысяч. Милиция, готовясь превратиться в полицию, — пытает и вешает, вешает и пытает. В армии восемь неоднократно побитых рекрутов позируют перед камерами, но только так, чтоб у каждого на спине, на лбу или на затылке была выписана одна буква из победного — "Д-а-г-е-с-т-а-н". Склонные к дружбе народов горные орлы сдают экзамены на аттестат зрелости с таким знанием всех наук, что впору брать их не в жалкое МГУ – в Гарвард целыми аулами. Служащие по ведомству борьбы с наркоманией умирают от передозировки. Судьи, когда градоначальник затеивает тяжбу против человека, написавшего – "все суды подконтрольны градоначальнику", выносят решение: неподконтрольны, виновен. В больнице, в тюрьме, на дороге и в пожарной части, на рынке и во дворе, а уж на стройплощадке… Известно, что делается ну буквально везде. И одна только Церковь – несовершенная, реакционная, не такая, как хочется, косная и худая, — все же соответствует самой себе, а не только статьям из Уголовного кодекса, как любая другая система, еще работающая у нас на родине. Так случилось, что все казенные учреждения, некогда предназначавшиеся для "общего блага" – уже недееспособны и даже опасны, и кому теперь, как не духовенству, оставшемуся в одиночестве, без царя, без дворянства, без крестьянства и пролетариата, и даже, говоря правду, без всякого государства, с одним безразмерным купечеством, торгующим чем попало и на любом месте, — словом, кому теперь, как не попу и монаху — остается учить, строить, сеять, давать, забирать, украшать, приумножать, охранять, править, чистить, делить и судить. Лучше было бы просто молиться. Но кто виноват, если все остальное – вульгарное, материальное и земное, — больше не на кого переложить.

Да и больше того, Церковь – это единственное, что у нас осталось не только лишь социально, но также и исторически.

Цветные фотографии всей России, сделанные сто лет назад Прокудиным-Горским и всем хорошо известные, — это волшебное окно в прежний мир. Исключительная яркость красок и невозможная для большинства "винтажных" кадров четкость изображения производят сильнейшее впечатление: кажется, что каждая травинка на поле где-нибудь в Псковской губернии, каждая морщинка на крестьянском лице, детская или старческая любопытная физиономия, запряженная телега, изба, колокольня, мощеная булыжником улица, вдалеке различимая барская усадьба, пестрая всесословная русская толпа, — что все они еще живые, все они дышат и действуют прямо сейчас, и достаточно оторваться от фотоальбома и выйти на улицу, чтоб оказаться в реальности Бунина, Розанова, Горького или Шмелева. Отрываешься и выходишь – а там… Травинка, как и поле в целом, — успешно преодолены: на их месте коттеджный поселок нефтегазовых менеджеров средней руки. Офис их – вместо избы. Пережившая войны и революции усадьба пала жертвой "случайного возгорания" году в 2005−м. И даже лица – крестьянские, детские, старческие, всесословные русские лица, — пропали, как если бы их и не было, как если бы их из ничего сотворил фокусник Прокудин-Горский. А что же стоит, как стояло, на месте? – один только храм, монастырь. С поправкой на сносы и новоделы, на все реконструкции, церковь – последняя уцелевшая часть былого пейзажа, и все монашеские, священнические, архиерейские типажи – последние русские лица из старых, что еще встречаются и все-таки не исчезают.

И как после этого можно сказать им: не обустраивайте, не мешайте! И ничем не владейте! Так значит, от бывшего мира не будет в будущем вообще ничего? И, стало быть, нам надо всю жизнь любоваться на офис и пятиэтажку?

И еще одно иосифлянское соображение. Если мир создан Богом (а не только журналом Vogue, нефтегазовым менеджментом или Великим Деревом) – он благ. Он – подарок. Если в нем, кроме горе-шпионов, дагестанских старослужащих, измайловских группировок и глав районной администрации, есть и нечто иное, благодатное и удивительное, — ради этого мира есть смысл стараться, украшать его и улучшать, приближать к совершенству. И больше того. Сгоревший в своем "Хаммере" глава районной администрации, мир его праху, — ну, чем он не удельный князь века этак шестнадцатого, щедро жертвовавший на монастырь и в нем потом погребенный, когда его, наконец, одолела бригада старицких, угличских или рязанских? А ведь Церковь и этого сложного человека смогла – оставляя за скобками дела душевные, таинственные, – обратить хоть на самую малую часть к делу более ценному с точки зрения времени и истории, нежели добыча нерудных ископаемых. И кто знает, быть может, где-то через 500 лет, среди дивных запахов и цветов летнего монастырского сада, — какой-нибудь скромный паломник наткнется на фрагменты старинной, потрескавшейся могильной плиты и прочтет строки древней надписи, слегка волнуясь от прикосновения к жизни ушедших веков:

…Как пусто стало вдруг
Без солнечной твоей улыбки, Гена.
…Такие вот дела, у скорбного стола…

И еще один осколок, лежащий в глубокой траве, — это, видимо, уже финал эпитафии:

Ты нынче в том краю, где нет дождей и вьюг,
И где Господь прощает нас и любит.

И фамилия автора сбоку. Была и дата, но давно стерлась. Кто такой этот Звездинский? – спросит себя умиленный паломник. Должно быть, ученый инок, смиренный иеромонах, взявший на себя кладбищенское послушание и провожавший почившую братию духовными стихами. И паломник отправится дальше, вот он гуляет вдоль пруда, где вода такая чистая, что ему видно, как внизу носится рыба, вот он на скамейке у выстриженного газона, а вот уже в церкви, и молится на коленях у многочисленных частиц чудотворных мощей. И все храмы – желтые, красные, белые, розовые, — смотрят на него хоть и хмуро, насупленно, но все же с терпением, как и положено. Кто выстроил их в седую старину? – если верить путеводителю, какой-то праведник из Измайлово.

Может быть, все это правильно. И тогда остается сказать, как у Достоевского, — "сие и буди, буди!"

Но у Нила Сорского и нестяжателей на Соборе 1503 года — было другое мнение.

III.

Нило-Сорского монастыря нет. Его нет в списке действующих, его нет на карте и в путеводителе. Но если доехать до Вологды, оттуда – до Кириллова, а там еще ехать километров пятнадцать по лесной дороге до поселка "Пустынь", то оказываешься прямо перед надвратным храмом. Дорога доходит до монастырской стены и кончается.

Стена в трещинах, на земле – битый кирпич. На деревянных угловых башенках нет золотых ангелов с трубами, зато под ними, еле стоя на ногах, кто-то долго тошнится. Не видать ни газонов, ни клумб – все вокруг заросло то кустарником, то крапивой. Мусор, мусор, пустые бутылки и банки. Надвратная церковь недавно горела, восстанавливать ее толком не стали, да в ней никто и не служит. В Нило-Сорской обители находится психоневрологический интернат, и те, кто там живут, — если молятся, то по-своему, и уж точно не в храме.

Вхожу. При дверях – алкоголического вида охранник в штанах цвета хаки, он смотрит на меня и блаженно улыбается.

— Разрешите?
— Нельзя. Нет, сюда никак нельзя, нет, закрыто. Не надо.

Все это время счастливая улыбка его не оставляет. Он явно из местных. И он все-таки меня пропускает.

Тихвинский собор давно снесен, от него есть только первый этаж – стены, преобразованные под столовую. Напротив, в обшарпанном игуменском корпусе, — директор дурдома. От кладбища, что находилось у стен собора, осталась одна могила – на ней еще можно кое-как разобрать, что под камнем сим упокоился архимандрит Пахомий, и дальше послужной список покойного, почти весь разбитый и стертый. У могилы – цветочек.

А по двору, направляясь неизвестно куда, в пустоту, пошатываясь и спотыкаясь, гуляют здешние пациенты – большей частью безумные больные старики, один в панамке с красной звездой, а другой – в майке с надписью "Эвандер Холифилд" и портретом боксера. Они мельком взглядывают на меня – с той смесью страха, минутного любопытства и всепоглощающего равнодушия, что вообще свойственна душевнобольным. Но один, помоложе, подходит. Глаза у него серьезные, задумчивые.

— Триста рублей не найдется случайно? А то я могу показать место, где этот жил… старец… святой.

Найдется. Мы выходим из монастыря и идем по поселку, минуя реку, больше похожую на расширенную канаву. Это Сора. На ее берегу стоят дети и, с криком — "А ну, гнида, залазь!", толкают друг друга в воду. За домами, на краю леса, обнаруживается недавно поставленный крест – самый простой, деревянный, — а за ним пруд. Он весь в тине и ряске. Дальше только сухие елки. Темный елочный лес похож на декорацию к страшной сказке. Видимо, здесь и был скит старца Нила.

— И что, здесь он и жил, да? – робко спрашиваю я у своего задумчивого провожатого.
— Ну.
— А пруд – это он сам вырыл?
— Ну.

Спрашивать больше нечего. Мы возвращаемся к монастырю. По дороге мы, впрочем, продолжили разговаривать.

— Почему ты здесь живешь?
— Ну я это… школу не закончил. Тут обычно все – или кто пил, или кто по другому делу, ширялся там… А я вот в школе не учился. Теперь жалею.
— И с тех пор тут живешь?
— Ну.

Мимо нас с грохотом проносится грузовик. В кузове веселятся пятеро интернатовских, тоже не стариков, а почти что подростков. Вот и башня, вот и стена, дальше полусгоревшая церковь. Если я здесь – паломник, то я все посмотрел — кроме мощей Нила Сорского. Это ведь драгоценность, реликвия – мощи такого святого.

Но их не существует. Старец Нил завещал, как известно, отдать свое тело на съедение зверям и птицам, а если этого не сделают – совершить погребение "со всяким бесчестием". И когда Иван Грозный пытался устроить в Нило-Сорской пустыни каменный храм – он явился царю во сне и запретил это делать. Тем не менее, его ученики (а также, подозреваю, тогдашние главы районной администрации и лидеры вологодско-кирилловских преступных группировок) сделали по-другому – сохранили могилу, построили храм.

И вот все на этом месте разрушено, снесено, сожжено, изуродовано и заросло бурьяном. Дурдом вместо благочестия, заброшенный интернат, где даже охранник смеется.

Выходит, Иосиф Волоцкий прав? И надо всех выгнать и пустынь как следует, до состояния окончательной безупречности отреставрировать?

Нет. Здесь все именно так, как хотел старец Нил. Без мощей, без крестов, без церквей, без газонов и клумб, без трубящих на башнях золотых ангелов, он один, — любящий и невидимый, — пребывает среди попрошаек, убогих, больных, стариков в майках с Эвандером Холифилдом и панамках с красной звездой, среди катающихся пацанов и смеющихся охранников в хаки. Его дом здесь, и его воля в том, что этот дом так устроен.

И кто кого переспорил в дискуссиях иосифлян с нестяжателями 500 лет назад, — уже неважно. Правы и те, и другие. Кому дан земной масштаб, тот живет в ладу с миром, и если заметит он в мире что-нибудь, кроме нерудных ископаемых, – ну, хорошо. Но кому дано большее, высшее, — про того и завещание Нила: Я стараюсь, насколько в моих силах, не быть сподобленным чести и славы века сего никакой — как в жизни этой, так и по смерти.

Дмитрий Ольшанский http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=79291